Учитель — страшная профессия. Мы ежедневно имеем дело с такими тонкими материями и такими сложными взаимосвязями, что ошибка может быть трагичнее ошибки сапера.
Бывает, идешь по классу — или дети самостоятельно работают, и ты следишь по тетрадкам, чтобы всем все было понятно, или пишут изложение, или просто что-то диктуешь и шагаешь между партами в такт тексту — и вдруг взмахиваешь рукой.
Прядь с лица убрать, пылинку поймать, яркий жест себе позволить… И краем глаза замечаешь: мальчишка за последней партой инстинктивно вздрогнул, отшатнулся, прижался к стене от твоего резкого движения. Не просто вздрогнул — испугался и спрятался. Это значит, его дома бьют.
Еще бывает, влепишь какую-нибудь двойку — заслуженную, честно заработанную двойку, ничего личного, просто утвержденные министерством нормы — и вдруг понимаешь: у ребенка в глазах туман, ужас и слезы горохом.
Никакие доводы вроде «но ведь ты не сделал домашнее задание», «у тебя же двадцать шесть ошибок на страницу текста» или «у тебя же в дневнике записано — выучить правила» не сработают.
Они не будут не только не поняты, но даже и услышаны, потому что его дома грызут поедом за каждую плохую оценку, и не существует причин, по которым мир может обрекать его на этот домашний ад.
Или еще один мальчик (они, между прочим, послабее девчонок, и домашние неурядицы, мамины истерики или папин ремень бьют по ним стократ сильнее) однажды написал мне в сочинении:
«Желания матери превыше всего».
Его мать я знаю, она всегда приходит в конце четверти и пилит меня за его шестерки.
«Я так стараюсь, я света белого не вижу, я сижу с ним и день и ночь над уроками, у меня жизни никакой нет, а вы ставите шесть!» — причитает она.
Не ругается, не кричит, не пишет жалоб — ноет, плачет и пилит. Если честно, я готова ставить ему и «десятки», лишь бы она меня не трогала, если бы у такого учительского малодушия не было бы катастрофических последствий для ее бесконечно грызущего ногти сына.
У нас с теперешними шестиклассниками есть одно заветное развлечение — иногда прямо на уроке мы рассказываем друг другу мистические истории. Бывает это редко, например, тридцатого мая: вся программа уже пройдена, книжки сданы в библиотеку, половина детей уехала на турслет, в классе тринадцать спартанцев — ну не теорию же литературы с ними отрабатывать.
Между прочим, у такого занятия есть мощный терапевтический эффект: детям важно выплескивать из себя страх перед миром, который копится в их душах, важно проговаривать свои внутренние проблемы, трансформированные в ужастики. Кому-то важно это сделать публично, кому-то важно посмеяться над сюжетами, кому-то важно после урока подойти к учителю и выговориться. Ну и литературные навыки на таком уроке отрабатываются — будь здоров: попробуйте-ка постройте рассказ о мистическом происшествии так, чтобы слушатели задрожали от страха.
А они дрожат, еще как дрожат — дети любят и рассказывать, и слушать всякие ужасы. Так было всегда и во все времена — так дети крепчают перед взрослением.
В общем, в этот раз мы опять договорились рассказывать всякие страшилки. Последний раз это были ужасы из репертуара пионерлагерей, потому что мы изучали «Бежин луг», и эти истории можно было запросто пристегнуть к теме урока. Теперь же большинством голосов было решено, что мистические истории будут реальными — из жизни своей, друзей и знакомых.
Я, конечно, блюла свой преподавательский интерес: пользуясь случаем, рассказала им про знаменитое предсказание цыганки для Пушкина, в котором говорилось, что убьет его белокурый офицер, вспомнила биографию и смерть Гоголя, поделилась мистическими совпадениями, которые преследовали меня в путешествиях по местам Владимира Дубовки, ну, а дети уже — кто во что горазд.
Смотреть за всем этим очень интересно: девчонки сбились в кучки, ахают, вздрагивают и подпрыгивают, мальчишки посмеиваются и исподтишка хватают девчонок за бока - пугают, а потом вдруг начинают сами собой открываться двери, скрипеть окна, гаснуть свет, ну, в общем, весь антураж.
А на перемене ко мне подошел один из учеников.
Видимо, при всех рассказывать он постеснялся — поэтому решил выговориться один на один учительнице: как он остается дома один, а по коридору кто-то бегает туда-сюда, и он обхватывает голову руками и так сидит, клубком, пока беготня не прекратится. Как он встает ночью с кровати — и попадает ногами в пасть черной собаке. Как он изучил все звуки дома и поэтому очень хорошо слышит любой чужой звук... Нормальный, веселый мальчик, забияка и разгильдяй, как и положено быть мальчишке. А вот поди ж ты — по ночам ноги его попадают в собачью пасть...
Фото: kzndeti.ru
Дети-дети, думаю я иногда, сколько в вашем мире всего. Страшного, беспокойного, тревожного, непонятного. Как вам бывает порой тяжело взрослеть — и потому, что никто не учил нас, взрослых, быть для вас идеальными учителями и идеальными родителями, и потому, что и у нас-то самих не все всегда складывается, и потому, что мы не отдаем себе отчета, что где-то вас ломаем и калечим, желая, естественно, только добра.
Лезем и лезем мы к вам со своими глупостями — суффиксами, аминокислотами, интегралами и дробями, а вы по ночам отчаянно сражаетесь с черной собакой, которая выход из-под вашей кровати и караулит, когда же вы спустите ноги прямо ей в пасть.
Свежие комментарии