Про нерентабельных курей

Про нерентабельных курей. Тебе лет 12 и ты еще не совсем понимаешь, что значит заботиться о живой душе, но все твое существо требует — хочу цыплят! А почему? А хрен его знает! Вот ты уговорил родителей и бабушку на этот геморрой, и едешь на птичий рынок, с замиранием сердца предвкушая пищание этих пушистых комочков.

.. Вот ты выбираешь их, стараясь украсить стайку красочными (в будущем) и коренастыми голландцами... Вот ты везешь их к бабушке в дом и теперь это уже часть твоего бытия, несмотря на то, что сам ты живешь (хотя нет, ночуешь) в панельном бетонном муравейнике... Вот ты сажаешь их в коробку из под огромного "Рубина", обогреваешь когда-то модной фиолетовой лампой, компенсируя мамку-клушку, но, при этом, под руководством отца следишь за тем, чтобы не перегреть... Вот они подрастают, крепнут и ты переводишь их в сарай, в заботливо приготовленный небольшой загон, который ты сбил из обрезков фанеры, принесенных отцом с завода. Ты сходил к дяде Боре на пилораму, набрал пару мешков фуганочной стружки, перевалил через раму своей ржавой "Велы" и везешь их к бабушке в сарай, надеясь, что одноклассники (и, особенно, одноклассницы) не увидят тебя и не будут чмырить... Но как же это здорово! Прийти в этот сарай и просто быть там... Между досок просачиваются засыпные опилки, повисая в паутине тут и там... Плохо закрывающаяся дверь, с которой началась твоя силовая тренировка... И везде история... История твоей семьи. Ведь этот сарай строил твой прадед. На совесть строил, для себя. В углу стоят огромные напольные часы с навеки остановившимся стрелками... Когда-то это была роскошь! Теперь рухлядь... Между досками торчит ржавый зазубренный серп и ты понятия не имеешь, что с ним делать, кроме как сшибать верхушки поросли клена... Под верстаком стоят механические весы со стрелками-утками, а рядом привалился непонятно откуда взявшийся мельничный жернов. Ты не совсем понимаешь, что это за вещи, откуда они и зачем, но ты ощущаешь, что это твой мир. Этот мир пахнет прелыми опилками и старым деревом, освещен теплыми тонами сороковатовой лампочки, а теперь еще и озвучен пищащими цыплятами, которые уже готовы поспорить с тобой о том, кто здесь хозяин... Но хозяйка здесь овчарка Лайда. Она хоть и на цепи, но зверь грозный. Тем более, что время от времени эта цепь рвется под ее мощным напором. Вот тогда — держитесь цыплята и все незванные гости! Нескольких цыплят погрызла, одного удалось вырвать буквально из зубов. Вот ты смотришь на этот прокушенный зоб, через который вытекает проглоченная вода, и на глаза наворачиваются слезы... Ты берешь у бабушки из пропахщей фурацилином коробки йод, бинт и вату... Початую бутылку водки из холодильника, иголку и нитку... Тебе говорят — утопи и не мучай живность. А ты не можешь. Ты промываешь рану водкой, окунываешь нитку туда же, над газовой плитой греешь иголку (ага, насмотрелся фильмов), и зашиваешь порванный зоб, заливая все это дело поверху йодом. И цыпленок живет еще несколько дней на удивление всех взрослых... Но время летит и жизнь, как и смерть, неумолима. Они быстро подрастают, превращаются в хорошеньких молодок и уже выходят погулять во двор. Перестают пищать и постепенно превращаются в кур... Это удивительно! Был просто желтый пищащий комок, а теперь набрал все цвета радуги и откуда-то даже набрал горделивую стать! Ты радуешься, когда они с шумом ломающихся куриных голосов несутся тебе навстречу и буквально вырывают друг у друга то, что ты им принес. Ты ощущаешь себя нужным, может быть даже в первый раз в жизни, и это греет душу. Ты понимаешь, что нет для цыплят на свете лучше лакомства, чем дождевые черви, и перелопачиваешь в поисках сего угощения для них всю компостную кучу под плохо скрываемые матюки твоей бабушки, приготовившей этот перегной для драгоценных помидор. Тебя не напрягает то, что теперь надо чистить за ними каждую неделю, и запах куриного помета не вызывает сморщенное "фи". Скорее, это запах особенного уюта. Регулярные походы к дяде Боре за стружками — нормально, ведь мужик он веселый, и хоть подшучивает над тобой — тебе его шутки в радость. Тебе нравится ухаживать за своими новыми питомцами и ты бежишь сюда после школы, несмотря на то, что наверстывать уроки придется ночью. Это природа, мать ее так. И она тянет тебя к себе, пока ты еще не огрубел и не покрылся трещинноватыми струпьями урбанизма... А пока ты счастлив. Наступила зима. Сбросив ранец в сенях у бабушки, натянув дедов поеденный молью видавший виды тулуп, похрустывая отцовскими кирзачами по свежевыпавшему снежку, ты заходишь в этот сарай... Свой сарай. Здороваешься с нахохлившимися на нашесте курами, прижавшимися друг к другу. Тебе пофигу на их интеллект. Тебе кажется, что ты понимаешь их, а они понимают тебя. Берешь какую-нибудь курУшку (а ведь они бывают нервными! )... Греешь ее дыханием, чувствуешь, как бьется ее сердце... Заглядываешь в половинки старого чемодана, где ты устроил им гнездо, роешься в поисках свежеснесенных яиц. А ни фига! Не понравился им чемодан, провонявший не то нафталином, не то формальдегидом. Им сподручнее на сеновале. Ведь там — гора ароматнейшего сена. И ты соглашаешься с курами! В таком сене ты и сам готов нестись, если б смог. Сено правильное, зеленое, высушенное в тени и, обязательно, с клевером, дающим тот особенный сладковатый аромат. Сам бы сжевал! )) Пережив холода, ты уже не ждешь ручейки для корабликов. Ты прислушиваешься к своим подопечным курятам — а не заквохчет ли кто? Найдя клушку, ты подкладываешь под нее яйца покрупнее и с ней уже разговариваешь посерьезнее. А то! Ведь это будущая мать семейства. Строгая, но справедливая. Ты ставишь метки на календаре и с нетерпением ждешь... И вот оно! Счастье! Вылупились! Один, другой, третий! ... Ты аккуратно убираешь скорлупки, стараясь не тревожить оставшиеся яйца... И! . . цикл повторяется. Рентабельность? Черта с два. Но простое детское счастье — на 100%. Это те эмоции, за которые стоит платить.