Хорошо летом в деревне. Вольготно. Ребятишкам сплошное раздолье: озеро да лес . Вот и Егорка задумал на утренней зорьке на рыбалку сходить. Накануне вечером срезал прутик по росту и леску приладил с крючком, да спрятал в сенях за старым бабкиным пальто.
Отпрашиваться у нее не стал: шибко бабка Егорку недолюбливала.
Одна радость ему тут- на рыбалку сходить. В городе много не находишься: речка далеко, берега круты пока для семилетнего мальчугана. В свои года умел Егорка радоваться малому, не от мудрости великой, а больше от скудости жизни к нему на любовь и ласку. Уж если за день не обидел никто — это радость великая! А рыбалка так совсем счастье! Жизнь была бы совсем не плоха, но объявился у него враг, самый что ни наесть настоящий. Житья от него не было.
У вражины этого звучное имя - Петька , хвост шикарный, разноцветный.
Вышагивает он по двору важно, гордо несет свой красный гребень и потряхивает бородой. Иногда крючковатой лапой поворошит что-то в земле, повернет голову и сверкнет желто-черным глазом :
— Ко-ко-ко – ласково так выводит, курочек зовет.
Только Егорку такой манерой не обманешь, он-то знает, что вся доброта петушиная испаряется как летняя роса- быстро и незаметно, стоит только этому коварному желтому глазу узреть его где-нибудь во дворе. Уж малец старался и задворками обойти обидчика и огородами, но петух словно шестым чувством его угадывал.
Тогда Петька поднимался во весь петушиный рост, вытягивал шею, и потряхивая головой, расправлял крылья и выдавал боевой клич:
– Ку-ка-ре-ку!
Начиналась погоня. Петька, так и не складывая крылья бежал, обнажив шаровары, и тут в пору бы и посмеяться, но грозное раскачивание гребня и бороды отбивали всякое желание. Егорка спасался изо всех сил, пытался защитится, швыряя все, что под руку попадалось, но это еще больше распаляло петуха. Успокаивался он только клюнув мальчишку в любое место, после этого сразу медленно, с достоинством, возвращался во двор.
Иногда Егорке снились странные сны: как будто заходит он в курятник, а все куры говорят человеческим голосом и смеются - потешаются над ним, называя совсем уж обидными словами, намекающими на трусость. Он просыпался среди ночи и горько плакал от обиды на себя и на глупых кур. Бабке он ни за что не пожаловался бы, а больше поделиться своей бедой оказалось не с кем. За думой не заметно и время подошло вставать, а сна у него ни в одном глазу. Так-то оно и легче: не надо себя ломать, сразу бодрым в туман идешь, не поежившись. А на месте - то его заветном оказалось кто-то сидит. Расстроился Егорка, но рыбак его окликнул:
– Эй, малец, иди сюда! Нам тут места на двоих хватит, и поклевка обещает хорошей быть, не обидит озеро-то рыбкой, всем достанется.
– Меня Иван Кузьмич зовут, а тебя как величать?
– Егорка я …
– Будем знакомы , Егорка! Ты никак Степаниды внучек? Или как? Отродясь у нее внуков — то и не было, а тут вон какой молодец объявился!
– Может теперь внук... не знаю пока, мамка замуж вышла. – насупился мальчишка, тема эта для него была не из приятных.
– А...ну да...ну да... – Кузьмич почесал бороду и занялся рыбалкой. Егорка тоже не за разговорами в такую рань вставал. Через некоторое время он уже довольно посматривал в ведерко, где плескались жирные караси и довольно щурился на солнце: скоро поднимется жара и на смену рыбалке придет другое удовольствие - прохладная озерная вода, купайся на мелководье сколько хочешь.
Кузьмич тем временем тоже смотал удочку и вытащил из рюкзака термос и пирожки. Махнул рукой мальчонке приглашая к трапезе. Хотел было гордый Егорка отказаться, даже головой уже отрицательно махнул, но очень уж приветливой была улыбка деда и безумно вкусно пахли пирожки. Вот так и началась дружба Егорки и Кузьмича. И однажды, но уже на вечерней рыбалке, рассказал он деду про свою беду и заплакал от стыда за свою трусость. А дед снял котелок с наваристой ухой, разлил по тарелкам и отломив ломоть хлеба вложил его в тоненькую ручонку и ободряюще погладил по голове.
– Н-да, не простая у тебя проблема, внучек... – враг у тебя серьезный... тут надо все хорошенько обдумать. Петух, ежели сварливый попался и боевой, птица опасная. А главное — настырная. Он ведь даже если без сознания брыкнется , в нокаут значит, то боевого духа не теряет, как в себя придет, сразу опять нападает, вон какое дело, милок.
У Егорки и слезы высохли. Оказалось, что не так просто сладить с петухом, раз даже Кузьмич признает его серьезным противником. По всему выходит, не последний он трус. А дед вроде как услышал эти его мысли и продолжил:
— Что я подумал, надо идти на бой, ты же не трус. Просто не знал, что тебе делать надобно. Не подсказал же никто. Вот. А теперича выходит знаешь и противостоять супостату надобно. Лето- то оно большое, что же так и бегать поклеванному? Не годится это, совсем не годится... А в битве, внучек, надо стоять до последнего, даже если много раз клювом достанется, ты терпи, а все одно – давай сдачи и спиной не поворачивайся. Должен он значит понимать, что ты его больше не боишься. Понял?
Егорка только и мог что кивнуть с набитым ухой ртом. После разговора и сытного ужина сморило его совсем, сквозь сон чувствовал как заботливо укрывает его дед фуфайкой.
Утром, возвращаясь с рыбалки, он все думал над словами деда Кузьмича. За думой не заметил , как мелькнул вдоль забора переливчатый сине-зеленый хвост. Петька уже поджидал жертву. Только потянул на себя Егорка створку калитки заднего двора, как петух сразу выскочил на него грудью. При наскоке, с вытянутой шеей, он ростом догонял мальчишку. Тот в первые секунды растерялся : выронил ведерко и удочку, хотел уже было повернуть назад, в бега, но потом передумал: « Зачем к битве готовиться, когда вот она, сама к нему просится!»
Егорка сообразил быстро: оттолкнув в грудь руками петуха, выплеснул карасей прямо на траву и со всей силы ударил петуха ведром по туловищу. Петух, не ожидая сопротивления, захлопал крыльями и с утроенной яростью накинулся на него. Дальше последовательность действий малец не помнил, но ран да царапин клювом и лапами получил прилично, все руки и ноги саднило сильно, петух уже вяло наскакивал на него, потеряв приличное количество перьев из хвоста и крыльев.
Когда же Петька остановился измученный боем, Егорка, засучив окровавленные рукава рубашки пошел на него. Тут Петька упал в траву, шея его беспомощно распласталась по зелени и глаз закатился на половину прикрытый морщинистым красным веком. Егорке было не жаль петуха. Он прошел мимо, гордый победой, расцарапанный, но довольный.
А когда шаги победителя стали не слышны, голова Петьки приподнялась, желтый его глаз полностью открылся, но взгляд уже не был таким уверенным и боевым как прежде.
© Ольга Рязанцева
Свежие комментарии